Книга Алексей Щусев. Архитектор № 1 - Александр Анатольевич Васькин

Ныне это библиографическая редкость.

То давнее путешествие накрепко связало Щусева со Средней Азией, недаром в конце 1920-х годов зодчий взялся за любопытнейший проект — создание театров оперы и балета в Узбекистане и Туркмении (за театр в Ташкенте он удостоится Сталинской премии).

В поле зрения Алексея Викторовича попадет и Самарканд — в Государственном музее архитектуры им. А. В. Щусева хранятся интересные документы, рассказывающие о проектировании новой застройки этого древнего города. Это, например, сопроводительное письмо Щусеву с копиями планов крепости Самарканд, для работы над планировкой города Самарканд (1929 год)[42]. И еще одно письмо — от председателя комиссии по строительству правительственного городка в Самарканде от 12 февраля 1930 года[43]. В рамках этого городка было предусмотрено сооружение Дома дехканина, совпартшколы, жилого квартала и Дома правительства. Причем Дом правительства должен был находиться на «плацдарме крепости» Самарканда, но без ее кардинальной разборки. Участие Щусева в создании правительственного городка в Самарканде — это еще не исследованная подробно страница биографии зодчего.

А Восток будет манить его всегда. 1 июня 1935 года побывавший у Щусева Лансере отметит: «Алексей Викторович мечтает о Сирии, Египте, Палестине — делать офорты и этюды…»[44]

На берегах озера Неро

А в 1896 году Щусев отправляется изучать места не менее заповедные. Он едет туда, куда не дошли воины великого завоевателя Тамерлана — в древние русские города Ростов Великий, Ярославль, Кострому, Нижний Новгород. Профессор Котов напутствует одного из лучших своих студентов: «Не гонитесь за деталями и подробностями, ищите чистоту образа! Нужна ясность мысли!»

Более всех Щусеву пришелся по сердцу тысячелетний Ростов, крупнейший духовный центр Древней Руси. Город этот, и по сей день представляющий истинную кладовую сокровищ русского зодчества, произвел на Алексея глубочайшее впечатление. Раскинувшаяся на гостеприимных берегах озера Неро палитра древних храмов и монастырей так и просилась на белоснежный лист бумаги, захваченной Щусевым в эту поездку в большом количестве.

Алексей своими глазами увидел памятники архитектуры, ставшие достоянием мирового культурного и художественного наследия — Авраамиев Богоявленский монастырь с древнейшим собором, Ростовский кремль, Спасо-Яковлевский Димитриев монастырь, будто из сказки явившийся на озерных берегах, а еще Троице-Сергиев Варницкий монастырь, основанный на месте рождения преподобного Сергия Радонежского. Ну и конечно, Богородице-Рождественская обитель, основанная в конце XIV века.

Поселили Алексея в кельях Митрополичьих палат, что стояли в самом Ростовском кремле, построенном здесь еще в последние десятилетия XVIII века по воле знаменитого митрополита Ростовского и Ярославского Ионы (Сысоевича), сподвижника патриарха Никона. Это был истинный созидатель и строитель Церкви. Многие памятники церковной архитектуры и в самом Ростове, и за его пределами возникли в период его митрополии. И хотя кремль носил чисто декоративную функцию, даже после переноса митрополии из Ростова в Ярославль, он сохранил свой внешний облик. А все благодаря местным купцам, оплатившим реставрацию.

Щусев рисовал и рисовал. Будто друг за другом в его келье выстроились акварельные рисунки, на них он запечатлел выдающиеся памятники русской архитектуры — Успенский собор, звонницу, Святые ворота, церковь Одигитрии…

Белокаменный и пятиглавый Успенский собор особенно приглянулся Щусеву — он был очень схож со своим московским тезкой — Успенским собором Кремля. Не зря посылались в Кишинев отличные отзывы о студенте Щусеве — Алексей смог без труда разглядеть в облике собора и влияние традиций владимиро-суздальского зодчества, и признаки московской архитектурной школы.

А как поразила его одна из лучших в России ростовская звонница с ее пятнадцатью колоколами! Ростовские перезвоны уже сами по себе являются культурным достоянием — так благостно разливается по округе малиновый звон, заполняя небесной музыкой зеркальную гладь озера Неро (через несколько лет придет и его черед — проектировать свои звонницы для православных храмов Москвы).

Вечерние спевки, устраиваемые Виктором Петровичем Щусевым для своих сыновей, не прошли для Алексея даром. Звуки легендарных колоколов поднимали его засветло. Алексей крепко сдружился со звонарями, однажды они даже позволили ему забраться на саму звонницу по крутой и узкой лестнице и ударить в самый большой колокол — «Полиелейный», отлитый еще в конце XVII века по заказу митрополита Ионы, любившего повторять: «На своем дворишке лью колоколишки, дивятся людишки».

Дивился и Щусев, во всех подробностях интересуясь историей колоколов, которые смогли выжить даже в безжалостную петровскую эпоху. Дело в том, что царь-реформатор повелел переплавить все колокола в пушки во время Русско-шведской войны. Но судьба хранила их. Три главных больших колокола «Сысой», «Полиелейный» и «Лебедь» вкупе издавали уникальное до-мажорное трезвучие, услаждая музыкальный слух Щусева.

Эта весна 1896 года стала для Щусева откровением. Он уже начинал понимать свое призвание. Да, сюда, на древнюю Ростовскую землю он приехал из Петербурга, который еще несколько лет назад казался ему недостижимой мечтой. Имена петербургских зодчих он выучил наизусть, мог водить экскурсии по городу. Но ведь все познается в сравнении. Здесь, в Ростове Великом, он увидел совершенно иную архитектуру — подлинную. И не беда, что имена многих зодчих остались в небытии, главное, что их храмы и монастыри стояли веками, превратившись, с одной стороны, в памятники зодчества, с другой стороны, став основой для появления новых самобытных архитектурных стилей и направлений.

Итогом поездки по старым русским городам стала прекрасная подборка акварельных работ Щусева (в том числе и «Церковь Ростовской Одигитрии в полдень»), приобретенная у него для музея академии за три сотни рублей! Это не только было выражением высокой оценки его способностей, но и равнялось годовой стипендии, посылаемой Алексею кишиневским земством…

Удивительное все же совпадение — спустя много лет Щусев будет проектировать в Москве жилой дом на… Ростовской набережной, названной так давным-давно по Ростовской слободе, что возникла рядом с подворьем ростовских архиереев.

А тем временем, в апреле 1895 года, ему было присвоено звание неклассного художника, а еще через год — дано право на производство работ, то есть фактически на самостоятельную архитектурную практику. Щусев дважды обращался с этой просьбой — разрешить ему работать в профессии — в Художественный совет академии, но лишь на второй раз получил положительный ответ. Упорства ему было не занимать. Но дело здесь было не только в упорстве — Щусеву необходимо было срочно исполнить свой первый заказ, для чего и требовалось получение соответствующего разрешения от академии.

В поисках заказов

Интересно, что Щусев сам нашел своего первого заказчика, ею оказалась вдова тайного советника Д. П. Шубина-Поздеева, искавшая архитектора для создания надгробия на могиле усопшего супруга. Это выглядело неожиданно и даже нахально — вот так с улицы и без рекомендации явиться к незнакомой женщине и заявить, что он, молодой студент Академии художеств и есть тот, кто ей нужен. Щусев, надо сказать, умел убеждать и объяснять — о его красноречии не раз